Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Александра станет предметом торга, а не покушений. Это даст Элгэ время, чтобы вырвать из Эвитана и ее.

— Почему? — Этот вопрос нужно прояснить. Если Октавиану нужна… благосклонность Элгэ — он ее получит. Потом. Лучше так, чем покорной овцой по воле дяди. Да и долги нужно платить. — Почему ты мне помогаешь?

— Я уважаю кардинала Александра. И люблю Диего как брата. Он ведь и мой брат. Двоюродный. И я… — он лишь чуть запнулся. — Ты знаешь.

А что ты сам знаешь — об Элгэ? Она сама-то себя не знала. Пока не оказалась здесь…

— Я буду ждать, — твердо ответила девушка. Не опуская глаз — еще не хватало.

Если подослан дядей и лжет — умрет вместе с Валерианом. Если говорит правду и окажется в опасности — Элгэ возьмет верного рыцаря с собой. Хладнокровно использовать пытающихся помочь людей она, оказывается, не способна. Значит — нечего и пробовать.

— Беги! — девушка протянула ему руку.

Юноша поспешно поднес ее к губам.

Руки он целовать умеет, насчет остального — посмотрим. Может быть.

А теперь — закроем раму.

Во всяком случае, если захочется изменить мужу — уже есть с кем.

Глава десятая

На размышления оказалось всего несколько дней. Так что ж удивляться, что Леон так ничего и не придумал?

Ночи он проводил с пылкой Жюли. И в кои-то веки уже служанка выбивалась из сил первой. Каждая такая ночь казалась последней…

Но что-то предпринять — выше его сил. Какими-то приготовлениями к отъезду занимался дядя. А у самого Леона опустились руки. Днем он либо бесцельно шатался по дому, либо в сопровождении эскорта бродил в окрестностях имения. А иногда просто лежал у себя в комнате. Часами глядел в ровный, белый потолок.

Юноша пытался врать самому себе, что просто набирается сил. Перед дальней дорогой…

Но настал день, когда он в это не поверил. Какая дорога?! Куда бежать?! Леон проехал через всю страну, мерз на дорогах, дрожал на постоялых дворах. Сходил с ума от страха — при виде любого человека в мундире! А в тех, кто в штатском, подозревал переодетых шпионов.

А теперь — новый побег, в никуда?! У Леона больше нет сил. У любого рано или поздно наступает предел.

В чём бы он ни был виновен — это уже слишком! Ему — всего семнадцать. И Леон вовсе не желал отцу смерти. Если б тот остался жив — сын жил бы сейчас дома и ни о чём не беспокоился.

Как же он был счастлив прежде! И как это не ценил…

Между отчаянием и надеждой Леон прометался пять дней. Порой начинало казаться, что всю опасность он выдумал. И что зря, поддавшись панике, выложил тайну дяде. А теперь нужно спешить в Лютену — всё рассказать Полине, предупредить! Ведь и она — в опасности из-за Леонова длинного языка. О ней-то он не подумал!

Но ведь ему не приснились аж два разных отряда — на подъездах к Лиару, угрозы матери, ее бегство из монастыря! Значит, опасность — не только в его воображении! И не разоблаченным Леону ходить ровно столько дней, сколько нужно Карлотте, чтобы добраться до Ревинтера или Всеслава Словеонского.

А потом — арест, Ауэнт… плаха!

Нет, только не смерть! Нельзя казнить в семнадцать лет! Ведь Леон лишь совсем недавно стал совершеннолетним!

Может, все-таки помилуют? Должны! Дядя Ив заступится, он — взрослый и умный. Он не бросит племянника в беде!

Но дядя — всего лишь барон. Много ли у него влияния?

А даже если не казнят… Пожизненное заключение. Сырые, осклизлые стены. Вечный, пробирающий до костей холод — ни на миг не согреться! — зимой. Невыносимая жара и духота — летом.

Черствый хлеб, тухлая вода, безвкусная похлебка. Четыре серых выщербленных стены и окно в ржавую решетку.

И крысы! Огромные, голодные, злые! Говорят, буйных узников связывают — и крысы обгрызают им носы и уши…

Юный лорд в паническом ужасе сжимал руками виски. Зажмуривал глаза, чтобы прогнать леденящие кровь видения.

Но порой не помогало ничего. Даже вино.

Ни один человек в подлунном мире не заслуживает подобного! Даже будь Леон настоящим преступником… но он — всего лишь мальчишка! Не будь Леон сиротой, за которого некому заступиться, — кто бы тогда обрек его на тюрьму, хуже которой только бывшая монастырская камера Карлотты?!

Вино… До смерти отца Леон никогда не пил крепкого вина. А если за ним придут, а он будет пьян и ничего не сможет сделать?!

Леон мгновенно трезвел — от нового ужаса. И возвращались все страхи, лишь на миг заснувшие под действием хмеля.

А если… если в комнате прячутся потайные двери? Вот под этими старомодными гобеленами? И неумолимые враги явятся, пока Леон спит?!

Может, мать еще и не выдаст? Мало ли чем угрожала… Она же — его мама! Карлотта его родила — даже звери не бросают своих детенышей. Так неужели хоть одна из них продаст родного сына?

Продаст! Почему, почему именно у него такая мать?!

А когда Леона схватят — он и вовсе ничего не сможет сделать. Обвиняемых в таком преступлении судят без их участия.

Кто такое придумал?! Почему человек не может сам себя защищать?! Кто решил, что судьбу Леона определят восемь или девять совсем не знающих его людей? А если они заявят, что это — не несчастный случай? Что он убил отца преднамеренно? Большинству из них это выгодно…

А Леон не сможет доказать, что невиновен! Его там даже не будет.

Что же делать?!

Стук в дверь раздался на шестой день после разговора с дядей. На шестой вечер. Около десяти часов.

И с головы до ног прошиб ледяной пот. Жюли стучит не так. Ив Кридель — тем более.

И окно, как назло, выходит на реку. Не на двор или дорогу к воротам!

Юноша не слышал, чтобы кто-то приезжал. Но он не выходил из комнаты уже часа четыре. Тут могла прибыть хоть рота королевских солдат!

Творец милосердный, проверял ли Леон сегодня пистолеты?!

Неужели — прямо сейчас?! Лучше в сердце или в висок? В сердце, а то будешь валяться с пробитым черепом…

Неужели действительно умирать — сегодня?! Этого не может быть! Творец милосердный и всепрощающий, еще хоть один день!..

— Кто там?!

— Клод Дарлен.

Действительно его голос!

— Не беспокойтесь, сударь. Я один.

Сердце едва не зашлось от облегчения.

Но какого змея ему здесь надо? Для чего притащился? Чтобы Леон пережил столько ужаса?!

Мерзавец не обманул. И в самом деле — один!

И уже при виде холодно усмехающейся рожи юноша сообразил, что должен оскорбиться. Что значит «не беспокойтесь»? Что этот простолюдин себе позволяет?!